Приезд в Париж делегации Леонида Красина, полпреда СССР. 1924 год

На фото: справа от Л. Красина — его жена, Тамара Миклашевская-Красина. Приезд делегации связан с установлением в октябре 1924 года дипломатических отношений между СССР и Францией.
Леонид Красин прожил 56 лет, скончавшись в 1926 году. У них с женой осталась дочка — Людмила Леонидовна Красина. В втором браке она была за мужем за Эммануэлем д’Астье де ля Вижери, весьма заметной личностью середины ХХ столетия.
Из энциклопедии: «Эммануэль д’Астье де ля Вижери — французский общественный деятель, журналист и писатель, видный борец за мир, лауреат международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами». В годы Второй мировой войны и фашистской оккупации Франции д’Астье принимал активное участие в организации движения Сопротивления. Был членом национального совета Сопротивления. Он основал и возглавил одну из организаций, вошедших в движение Сопротивления — «Либерасьон». В 1943–1944 годах д’Астье входил в состав возглавляемого де Голлем Французского комитета национального освобождения и Временного правительства в качестве комиссара, а затем министра внутренних дел. С 1945 года он был депутатом Учредительного, а с 1946 по 1958 год — Национального собрания Франции».
Вольф Седых познакомился с д’Астье де ля Вижери в 1965 году, когда вместе с Ильей Эренбургом находился во Франции по линии Общества «СССР — Франция».
Из мемуаров Вольфа Седых: «Весной 1965 года мы с Ильей Григорьевичем представляли Общество «СССР — Франция» на торжествах по случаю 20-летия дружественной Ассоциации «Франция — СССР». Незабываемая поездка! Уже с утра в гостинице «Кайре» неподалеку от старинного особняка, где размещалось тогда советское посольство, мы принимали французских друзей. Встречи продолжались в резиденции Общества «Франция — СССР» и заканчивались за полночь где-нибудь в ресторане или гостях. В те дни я вновь и вновь убеждался в том, с каким искренним уважением относился к Эренбургу и сухопарый, напоминавший Дон Кихота д’Астье де ля Вижери, голлист, женатый, кстати, на Любе Красиной, дочери первого советского полпреда в Париже«.
К тому времени в советском издательстве «Иностранная литература» уже вышла книга д’Астье де ля Вижери «Боги и люди», содержавшая описания множества эпизодов из жизни автора в период его службы у генерала де Голля.

В книге «Боги и люди» автор описывает известные ему события и деятельность различных групп Сопротивления в оккупированной Франции, а также обстановку в Северной Африке с ноября 1943 до конца 1944 года. Главное место в этой книге отводится воспоминаниям д’Астье, который был в то время комиссаром внутренних дел Французского комитета национального освобождения, о встречах с Черчиллем и де Голлем, «богами» того бурного времени.
Одновременно с начавшимся на французской земле широким народным движением Сопротивления, инициаторами которого были рабочие, руководимые коммунистами, в Лондоне сложился центр антигитлеровского движения французских буржуазных элементов, оказавшихся за пределами родины, во главе с генералом Шарлем де Голлём. Это движение, носившее название Свободная Франция, а с июля 1942 года Сражающаяся Франция, долго не было связано с борющимся народом. В то время, когда большая часть французской буржуазии предала Францию и сотрудничала с гитлеровцами, де Голль выступил представителем другой ее части, сделавшей ставку на победу англосаксов и рассчитывавшей при их помощи освободить Францию. Вместо развертывания народной борьбы против захватчиков де Голль и стоявшие за ним круги французской буржуазии предпочитали ждать разгрома Германии на других фронтах и последующего краха оккупационного режима во Франции, чтобы затем выступить в роли освободителей и сохранить в стране свое господство. Эта тактика ожидания («аттантизм») обрекала патриотов на пассивность и бездействие. Она была порождена недоверием ее сторонников к народу, взявшему оружие в руки, и выражала их стремление освободить Францию без его участия.
Первое время возглавляемая де Голлем группа действовала только за границей, отрицательно относилась к Сопротивлению, начавшемуся на французской земле, и до конца 1941 года не имела с ним контакта. Лишь после того, как стало невозможно игнорировать и замалчивать дальше освободительную борьбу французского народа, де Голль вынужден был изменить отношение к ней. Эта переориентировка в значительной мере объяснялась еще и тем, что начавшееся во Франции Сопротивление развертывалось под влиянием коммунистов, в то время как деголлевское движение, не связанное с метрополией и с борющимся народом, рисковало остаться группой оторванных от родины эмигрантов. Кроме того, сложившаяся военно-политическая обстановка настоятельно требовала объединения всех французов. Внутри страны это вызывалось необходимостью координации и централизованного руководства всеми операциями различных групп Сопротивления, а за пределами Франции — возникновением угрозы опасной сделки правящих кругов Англии и США с вишистами в Северной Африке с целью сохранения вишистского режима.
После ноября 1942 года при активном участии Французской коммунистической партии был сделан значительный сдвиг в объединении национальных сил во Франции и за ее пределами. В конце ноября 1942 года была достигнута договоренность о тесном сотрудничестве между коммунистической партией и силами Сражающейся Франции. Крупным событием, формально завершившим объединение всех сил движения Сопротивления во Франции, было создание 27 мая 1943 года Национального совета Сопротивления, в котором были представлены политические партии, профсоюзы и другие организации, участвующие в движении Сопротивления. 15 марта 1944 года Национальный совет Сопротивления утвердил программу движения Сопротивления, которая намечала путь освобождения Франции и предусматривала меры, осуществление которых позволило бы Франции после освобождения занять достойное место в мире и создать прогрессивный общественный строй.
Установление связи с Сопротивлением во Франции укрепило позиции возглавляемого де Голлем движения. Теперь он опирался на организации Сопротивления, и прежде всего на поддержку компартии — крупнейшей и самой влиятельной политической партии и связанных с ней массовых патриотических организаций. Благодаря этой поддержке возглавляемому де Голлем правительству в Лондоне, а затем в Алжире удалось получить признание в качестве представителя Франции.
Факты и материалы, приведенные в книге, убедительно показывают, что де Голль и стоявшие за ним круги французской буржуазии стремились возглавить борьбу французского народа против оккупантов не для усиления, а для ограничения ее размаха. Скрытое противодействие, естественно, порождало серьезные затруднения, но не могло остановить освободительную борьбу французских патриотов. Крупнейшими очагами партизанской борьбы стали Савойя, Верхняя Савойя, Коррез, Дордонь, Эн и другие департаменты.
В ходе этой усилившейся борьбы с вооруженным до зубов врагом остро встал вопрос о помощи патриотам. Проявляя чудеса мужества и самопожертвования, бойцы Сопротивления часто несли большие жертвы из-за того, что были плохо вооружены. Так, в Верхней Савойе в марте 1944 года на Глиерском плато трагически погибли в неравном бою пятьсот мужественных французских патриотов. То, что произошло у Глиера, позднее повторилось в Мон-Муше, у Веркора и в других местах. Обеспечение Сопротивления оружием уменьшило бы потери, намного ускорило освобождение Франции от гнета оккупантов и спасло тысячи французов от страданий и гибели.
Руководители компартии Франции, д’Астье и другие видные деятели Сопротивления неоднократно обращались к де Голлю и представителям союзников, требуя доставки оружия и оказания тактической помощи патриотам. По словам д’Астье, в ноябре — декабре 1943 года и в январе 1944 года помощь Сопротивлению была незначительной.
Желая помочь плохо вооруженным партизанам, тесно связанный с ними и глубоко переживавший драматизм их героической борьбы, д’Астье оставляет подполье, приняв предложение войти в Комитет национального освобождения Франции в качестве комиссара внутренних дел, полагая, что здесь он будет более полезен героям Сопротивления.
В книге ярко показана обстановка, царившая в Алжире и в Лондоне, отношение к борьбе и страданиям французского народа со стороны Черчилля, де Голля и их помощников, с которыми сталкивался д’Астье. Он с горечью почувствовал, насколько отличалась алжирская атмосфера от атмосферы «бескорыстного братства», характерной для подполья, с которым он расстался. Узы, связывавшие Комитет с Францией, не отличались прочностью, он не был единодушен в стремлении помочь народу, восставшему против оккупантов. «Для де Голля и большинства членов Комитета, — пишет д’Астье, — важнее было представлять Францию, а не являться ее выражением и воплощением».
«Я решил посвятить себя делу, — пишет д’Астье, которое мне никто не поручал, — выторговать оружие для Сопротивления…» От Черчилля зависело выделение и доставка оружия во Францию, а распределение его — только от де Голля. И оба они упорно не хотели вооружать участников движения Сопротивления». Очевидно, им было ясно, что вооруженный рабочий класс сразу же устремится на встречу приближающимся армиями Советского Союза и  войскам  уже освобожденных им народов Восточной Европы, нежели, освободив Францию,  покорно передаст оружие собственной буржуазии, не раз предававшей его в этой войне.

Из книги «Боги и люди»: «Армии союзников достигли Луары и повернули в направлении Сены и Парижа. Временное правительство не спешило обратиться с призывом к восстанию в Париже и других крупных городах! Сопротивление было удивлено этим. Уже с конца июля между мной и де Голлем начался обмен письмами по этому вопросу. Я предложил генералу текст обращения, где, естественно, проводилось различие между промышленными предприятиями, которые вследствие их военного значения во что бы то ни стало надлежало вывести из строя; предприятиями, которые необходимы для поддержания нормальных условий существования населения и которые должны были продолжать работу, и коммунальными службами. В отношении первых основные указания заключались в следующем:

«I. Остановить работу.
II. Если обстоятельства позволят, то есть если соотношение сил будет не в пользу врага, занять заводы.
Если в распоряжении бастующих рабочих будет оружие, то они сами под руководством и в соответствии с указаниями своих уполномоченных должны обеспечить охрану и оборону завода.
При забастовке с последующим занятием завода уполномоченные должны позаботиться об охране по крайней мере одного выхода на случай срочной эвакуации под давлением превосходящих сил противника или бомбардировки завода.
III. Занятые заводы, само, собой разумеется, должны охраняться от саботажа агентов противника и их приспешников. Агенты эти, как и прежняя охрана завода, должны быть взяты под стражу.
Что касается предприятий, не вошедших в этот список, а именно предприятий, производящих продовольственные товары или торгующих ими, то рабочие и служащие этих предприятий должны всеми способами обеспечить сохранность имеющихся товаров при попытках противника захватить их».
Де Голль не дал согласия на опубликование этого текста. Я до сих пор вижу, как он сидит за своим письменным столом на вилле «Глицинии»: откинувшись назад, схватив непомерно длинными руками лежащую перед ним бумагу и уставившись на нее неодобрительным взглядом. Наконец он отложил бумагу и, взяв чистый лист, одним росчерком пера в своем вдохновенном стиле набросал следующие «пять коротеньких пунктов»:
«Для Парижа и больших городов на оккупированной территории.
I. Не производить никаких работ, полезных для врага. Если враг попытается заставить работать, — бастовать.
II. Если враг будет недостаточно силен, — захватить его служащих, какую бы работу они ни выполняли, взять под стражу и держать заложниками.
III. Следить за приготовлениями врага к разрушению объектов, обеспечить их охрану и вовремя помешать врагу.
IV. Любыми средствами не позволить отступающему врагу эвакуировать свой персонал и оборудование.
V. Немедленно и в строгом порядке приступить к работе, как только в город вступят союзные армии.
12 августа 1944 года».

Факсимиле пяти пунктов генерала де Голля

Нельзя было допустить, чтобы этот высокомерный и полный недоверия приказ был обнародован. Я снесся с Лондоном и решил, не консультируясь с генералом, заменить его текст текстом, предложенным Борисом, у которого, к счастью, «пять коротеньких пунктов» вызвали следующую реакцию:
«Формулировки «немедленно» и «в строгом порядке» могут произвести неверное впечатление, будто мы боимся рабочего класса и намереваемся подавить его движение… Формулировка «в строгом порядке» напоминает терминологию версальцев. Такая терминология, конечно, пришлась бы по вкусу генералу Жиро и генералу Вейгану, но рабочие сочтут ее оскорбительной».
Три недели отделяли нас от возвращения во Францию, три недели, отмеченные, как вехами, названиями освобожденных городов: Дол и Ренн, Ванн и Витре, Алансон и Вандом…».