Открытка заместителя президента–исполнителя Общества «Франция – СССР» Моник Пари и ее мужа Мориса Пари. 1991 год

 

 

Открытка заместителя президента–исполнителя Общества «Франция – СССР» Моник Пари и ее мужа Мориса Пари президенту Общества «СССР – Франция» В. Седых. 1991 год «Нашему другу Вольфу с сердечной благодарностью за вашу помощь в организации нашей выставки в Кламси, посвященной Р. Роллану. С пожеланиями доброго здоровья и неизменными дружескими чувствами. Моник, Морис»

Из мемуаров В. Седых: «Мне посчастливилось близко познакомиться не только с Марией Павловной, но и земляками Ромена Роллана, супружеской парой Морисом и Моник Парис, им я не раз направлял книги и документы, связанные с их великим соотечественником. В одном из писем Морис Парис сообщал: «Мой дорогой друг Вольф, однажды, когда мы готовили выставку к 40-й годовщине со дня смерти Роллана, вы передали мне в качестве дара и помощи подборку посвященных ему книг, выпущенных в Москве в возглавляемом вами издательстве. Сегодня в свою очередь я передаю вам первую кассету отнюдь не в качестве помощи, что было бы слишком самонадеянно с моей стороны, а только лишь потому, что на ней мы попытались отобразить наши совместные размышления по поставленным нами вопросам. А также потому, чтобы узнать, насколько хорошо такие комментарии могут помогать молодежи, студентам изучать французский или русский языки. Во всяком случае, по моему мнению, этот мостик между нашими двумя культурами можно использовать, а не оставлять его в бездействии или под слоем исторической или культурной пыли. Дружески Морис Парис».

Весной 1991 года мне и Светлане довелось по приглашению местных властей и супругов Парис побывать в родных краях Ромена Роллана. Мы посетили музей писателя в Кламси. В Везеле осмотрели его комнату, почти единственную, оставшуюся в целости во всем старом доме супругов Ромена и Марии Павловны. Комнату нам открыл мэр городка. Небольшая, почти квадратная, обставленная предельно скромно: широкая кровать с толстым стеганым одеялом и простенький письменный столик. На нем — перекидной календарь, открытый на последних числах декабря 1944 года. На пожелтевших страничках — сделанные рукой Роллана записи его температуры. Ему оставалось жить всего лишь несколько дней, даже часов.

Почти половину соседней комнатки занимал рояль. Чтобы хоть чуть-чуть растопить застывшую здесь печаль, Светлана попросила разрешения сыграть на рояле. Роллановском! И вот комнату заполнили мелодии Шопена, которого, как и Бетховена, и Моцарта, беспредельно обожал автор «Жан-Кристофа» — и великий писатель, и выдающийся пианист, авторитетнейший знаток и историк музыкального искусства.

За три десятилетия до своей кончины, 3 августа 1914 года, в самом начале мировой войны, Ромен Роллан оставил в своем дневнике такие потрясающие строки: «Я подавлен. Я хотел бы умереть. Ужасно жить среди этого обезумевшего человечества и видеть банкротство цивилизации, сознавая свое бессилие. Эта европейская война — самая большая катастрофа в мировой истории на протяжении веков, это крах наших самых святых надежд на братство людей».

Напомню, что писатель очень быстро перешел от односторонних обличений кайзеровской Германии в подготовке и развязывании мировой войны к обвинению в этом историческом преступлении всего империализма. В его дневнике приводятся конкретные данные о фантастических военных прибылях не только заводов Круппа, но и американских промышленников и финансистов. Писатель особо отмечал, что громадные военные заказы оживили американскую промышленность и отодвинули экономический кризис, угрожавший США и всему мировому капиталу. Однако смелое осуждение войны и ее зачинщиков отнюдь не мешало Роллану с искренним сочувствием относиться к солдатам и офицерам, проливавшим свою кровь и погибавшим на полях сражений ради чуждых им хищнических устремлений финансово-промышленных воротил.

Во время нашего визита в родные края Роллана мы побывали в школе, носящей имя писателя. Вроде договорились с директором и учителями о породнении этого учебного заведения с московской школой, которой давно уже было присвоено это славное имя. Увы, после беловежского предательства в буржуазной России стали чествовать совсем другие имена.

На прощанье мы посетили скромное сельское кладбище в Бреве, близ Кламси. Возложили цветы на массивную каменную плиту с выбитыми на ней навечно связанными друг с другом именами Ромена и Мари Роллан. Помолчали. В памяти моей промелькнули отдельные эпизоды совместной жизни нашей соотечественницы и великого француза. В этой необычной жизни по-своему отразились сложные духовные искания, надежды и разочарования, трагизм и в то же время великие открытия и достижения ХХ века. Неужто человечество нынешнего столетия не сумеет извлечь необходимые уроки из прошлого и ему суждено вновь испытать банкротство цивилизации и крах самых светлых надежд на братство людей, о чем с такой душевной болью писал в самом начале мировой войны «отец» знаменитого литературного героя Жан-Кристофа?