Интервью Вольфа Седых с вдовой Сергея Кудашева. Январь 1988 года
Фотография Сергея Кудашева, сделанная во время его последнего приезда в Швейцарию в 1938 году. Фотографировал, по всей видимости, сам Ромен Роллан
В.СЕДЫХ: …1989 года в своем кабинете в агентстве печати «Новости» я принимаю Татьяну Николаевну Кудашеву, невестку Марии Павловны Ромен Роллан. Мне очень хотелось бы, чтобы она вспомнила несколько эпизодов, связанных с Роменом Роланом, Марией Павловной и, конечно, ее мужем, Сергеем Сергеевичем Кудашевым. Пожалуйста.
Татьяна Николаевна, может быть, первый эпизод, который будет интересовать, я думаю, наших читателей, связан с приездом Ромена Роллана и Марии Павловны в Советский Союз в июне-июле 1935 года. Я знаю, что вы тогда его видели, встречались, потому что он пишет об этом в своем московском дневнике. Может, несколько ваших воспоминаний, связанных с этим визитом Ромена Роллана.
Т.КУДАШЕВА: Первый визит был в квартиру Аросева. Мы приехали туда, Мария Павловна нас угощала фруктами. Я познакомилась с Ролланом. Это был такой краткий очень наш визит туда. А после этого они переехали в «Савой».
В.СЕДЫХ: Это интересная деталь.
Т.КУДАШЕВА: Да. Но это не для радио — в квартире Аросева их заели клопы. И на следующий день, в шесть часов утра, нам звонок по телефону, на Сивцев Вражек. Мария Павловна звонит и говорит: а мы уже в «Савое». Был такой эпизод. Потом мы поехали в «Савой». Там я еще раз встретилась с Ролланом. Очень по-деловому это как-то было. Ну а потом Роллан приехал на Сивцев Вражек, где была семья Кудашевых и Тарасевичей, там его принимали. Потом он поднялся к нам в нашу светелку так называемую, вот по этой шаткой деревянной лестнице.
В.СЕДЫХ: Вашу с Сергеем Сергеевичем Кудашевым?
Т.КУДАШЕВА: Да. Он вошел туда, согнувшись, потому что там были очень низкие потолки. И говорит: это настоящая голубятня, студенческая комната. Затем мы жили…
В.СЕДЫХ: Когда он к вам поднялся, разговор какой-то был?
Т.КУДАШЕВА: Был очень краткий разговор. Сережа сфотографировал нас с Ролланом.
В.СЕДЫХ: Сережа говорил по-французски?
Т.КУДАШЕВА: Да, очень хорошо.
В.СЕДЫХ: Тогда переводчик не нужен был?
Т.КУДАШЕВА: Нет-нет, Сережа очень хорошо говорил по-французски. Он посидел немножечко, мы пообщались. А потом уже мы встретились с ним у Горького, на даче. И там была очень интересная такая встреча, туда приехали грузины, по-моему, хор Пачкория, если я не ошибаюсь. Они ведь вообще великолепно поют. Они пели, потом был прием, они пили вино и продолжали это свое… прием тоже песнями. И Роллану это, видимо, очень нравилось. И он тоже поднял бокал, мне кивнул издали головой. Затем туда приезжала самодеятельность из колонии Горького. Там был неприятный эпизод один. После этого у Марии Павловны пропало кольцо, такое ценное. Сказали, что это те беспризорники, которые там были.
В.СЕДЫХ: Это у Горького — то, что Макаренко?
Т.КУДАШЕВА: Нет. Болшевская коммуна. Не знаю, мне кажется, они туда не могли к ней проникнуть.
В.СЕДЫХ: Какое-то недоразумение было, совпадение.
Т.КУДАШЕВА: Потом нашли эту драгоценность, и сказали Роллану, что якобы его расстреляли, кто взял. Но я не знаю. Мне кажется, никто…
В.СЕДЫХ: Это много месяцев спустя, что ли, нашли?
Т.КУДАШЕВА: Несколько дней спустя нашли.
В.СЕДЫХ: Сомнительная история….
Т.КУДАШЕВА: Это такой туманный эпизод. Что вам еще сказать?
В.СЕДЫХ: На даче Горького, вы не были в то время, когда туда приезжали Сталин, другие руководители?
Т.КУДАШЕВА: Приезжали.
В.СЕДЫХ: Это при вас было?
Т.КУДАШЕВА: При мне. Мы сидели за одним столом с ними.
В.СЕДЫХ: Мария Павловна мне об этом рассказывала. Кто тогда был помимо Сталина? Она не всех помнит.
Т.КУДАШЕВА: Ворошилов, Радек, Сталин, потом еще некоторые…
В.СЕДЫХ: Каганович был?
Т.КУДАШЕВА: Не помню.
В.СЕДЫХ: Она тоже не могла вспомнить фамилию. Вот, был какой-то, нарком путей сообщения…
Т.КУДАШЕВА: Я не помню. Мы настолько были заняты с Сережей друг другом, что нам Сталин, Ворошилов, Каганович…
В.СЕДЫХ: Но за одним столом сидели? Вы помните, какой был разговор?
Т.КУДАШЕВА: Радек очень много говорил.
В.СЕДЫХ: Он по-французски?
Т.КУДАШЕВА: Он говорил по-русски, по-моему, но без конца, он никому не давал слова сказать.
В.СЕДЫХ: А Сталин что говорил?
Т.КУДАШЕВА: А Сталин, по-моему, молчал.
В.СЕДЫХ: Он отдельно, по-моему, с Ролланом немножко поговорил? А Мария Павловна переводила.
Т.КУДАШЕВА: Не знаю. Возможно.
В.СЕДЫХ: А Радек о чем говорил?
Т.КУДАШЕВА: Не помню.
В.СЕДЫХ: Обстановка была какая за столом?
Т.КУДАШЕВА: Непринужденная обстановка была.
В.СЕДЫХ: Шутили?
Т.КУДАШЕВА: Да, шутили.
В.СЕДЫХ: Тосты произносили?
Т.КУДАШЕВА: Тосты не помню. Обстановка была непринужденная.
В.СЕДЫХ: Это было где?
Т.КУДАШЕВА: В нижней столовой. Или в верхней столовой, я не помню.
В.СЕДЫХ: В самом здании?
Т.КУДАШЕВА: По-моему, на втором этаже это было. Потом мы провожали Роллана. Мы были на площади около Белорусского вокзала. Потом подошли к самому вагону. Народу было очень много.
В.СЕДЫХ: К вагону подошли?
Т.КУДАШЕВА: Дядя Коля был там, Николай Васильевич, а потом он пропал. Мы приехали домой, а Николая Васильевича нету. Мы страшно беспокоились. Я стала звонить по всем больницам, потому что старый человек… А утром мы встали: Николай Васильевич, ну что же вы так? А он говорит: а что вы беспокоились, я был у своих девочек.
В.СЕДЫХ: Кстати, вы коснулись, мы потом еще вернемся к этому. Мать Сергея Кудашева, Татьяна Васильевна? Жена… господи, я запутался. Мать Сергея Александровича Кудашева Татьяна Васильевна?
Т.КУДАШЕВА: Екатерина Васильевна.
В.СЕДЫХ: Она потом что, уехала во Францию?
Т.КУДАШЕВА: Никуда не уезжала, она здесь умерла.
В.СЕДЫХ: В каком году?
Т.КУДАШЕВА: Она умерла после войны.
В.СЕДЫХ: Ее не трогали во времена Сталина?
Т.КУДАШЕВА: Нет.
В.СЕДЫХ: Как же она обошлась?
Т.КУДАШЕВА: Вообще, она чрезвычайно интересный человек. Очень интересный. Она ведь княгиня. И у нее были свои имения. Но она была очень, как вам сказать, к крестьянам добра, ее очень любили крестьяне. Крестьяне предупредили ее: Екатерина Васильевна, ты уезжай, а то мы завтра будем жечь твое имение.
В.СЕДЫХ: Это в каком году?
Т.КУДАШЕВА: Я не помню. Это во время… начало революции, может быть, вот так. Потом, когда пришли большевики уже, приехали к ней в имение. Она одевалась очень просто, в фартуке… и пришли какие-то люди полувоенные и спрашивают: где ваша здесь княгиня? Она говорит: да что вы, она давно уехала. И никто ее не выдал.
В.СЕДЫХ: А потом, в 38-м, в эти страшные годы?
Т.КУДАШЕВА: Ничего не было.
В.СЕДЫХ: Я, видите, тут пишу, в дневнике Роллана, от 13 июля писатель так изложил слова Екатерины Васильевны Кудашевой. Вот что она говорила: «Концентрационные лагеря предназначены не только для уголовных преступников. Независимые, не сумевшие осторожно помалкивать, исчезают. Навязывается официальное мнение. Это будет опубликовано». Она смелая женщина.
Т.КУДАШЕВА: Надо сказать, что она очень помогала, я знаю, ссыльным. Потому что у нее были небольшие драгоценности, но все-таки, конечно, драгоценности. У нее был жемчуг настоящий, потом у нее был колоссальный, вот такой ширины, браслет с какими-то изумрудами, не знаю, с чем вообще. И эти вещи, видимо, она продала. Потому что она все время посылала посылки. Собирала папиросы, печенье какое-то, я не вникала в это.
В.СЕДЫХ: Интересная женщина.
Т.КУДАШЕВА: Очень, чрезвычайно.
В.СЕДЫХ: Самостоятельная такая…
Т.КУДАШЕВА: Да-да. И потом, Сергея она же воспитала фактически. И знаете что, когда мы получили квартиру, мы рассчитывали, что нам дадут побольше квартиру, и Екатерина Васильевна хотела с нами жить. Но квартира довольно маленькая. И Сережа говорит: знаешь, я не могу сказать (мама Женя он ее звал), что… не то что мы не хотим с ней, просто негде жить. Скажи ты. Я говорю: Сереж, мне же тоже будет страшно тяжело об этом говорить. Как это сказать, что мы хотим жить одни? Все-таки он меня уговорил, и я ей сказала. Как я набралась мужества, я не знаю. Мне очень тяжело было.
В.СЕДЫХ: Возвращаясь к Екатерине Васильевне, она, по существу, наверное, могла эмигрировать в ту же Францию, по идее?
Т.КУДАШЕВА: Нет, она не могла. Она по своему…
В.СЕДЫХ: Я имею в виду, не по своему характеру, а по идее, как княгиня, княжна, она могла бы уехать. Она решила остаться. Именно просто патриотка, да?
Т.КУДАШЕВА: Я не знаю. Мы эту тему никогда не поднимали дома. Она была прорусская. Она очень добрый человек была.
В.СЕДЫХ: Умерла она…
Т.КУДАШЕВА: Она умерла, по-моему, в 52-м году.
В.СЕДЫХ: До смерти Сталина. И все время жила в Сивцевом Вражке?
Т.КУДАШЕВА: Она переезжала иногда, там рядом переулочек, к своим родственникам, когда были бомбежки эти страшные. А потом в этом переулочке, в Сивцевом Вражке.
В.СЕДЫХ: А Николай Васильевич?
Т.КУДАШЕВА: Николай Васильевич, с ним очень интересно. Я говорила, когда Роллан приезжай, ему здесь было не на что жить и негде жить, и он сказал: хорошо… а у него дочь в Париже. Он говорит: я поеду только в том случае, если у меня останется советский паспорт. И Роллан сделал ему советский паспорт, и когда Сережа приезжал, он с ним виделся, и говорил, что Николай Васильевич здесь живет, у дочери, и так далее. Некоторые эмигранты подходили к нему, спрашивали: Николай Васильевич, ну как там наша партия? И он посылал их по-русски.
В.СЕДЫХ: Не возвращался в Россию?
Т.КУДАШЕВА: Никогда не возвращался.
В.СЕДЫХ: Как уехал так и остался?
Т.КУДАШЕВА: Да. И я была на русском кладбище, я очень хотела найти его могилу.
В.СЕДЫХ: У него шведская фамилия была или какая? Помните, вы мне рассказывали? … что-то в этом роде.
Т.КУДАШЕВА: Эссенс (неразборчиво). Мы там с посольскими были, они торопились, так я и не нашла его могилу. А я была на русском кладбище, мне очень хотелось…
В.СЕДЫХ: Я уточню заодно. Я пишу, что все-таки дом вот это Тарасевича был №41, Сивцев Вражек. Я хожу туда часто. Но вижу, нужно пойти туда дальше, в Новинов переулок, с этой стороны, нечетной. Я там вижу только 30-й… есть ли там 41-й дом, как вы думаете?
Т.КУДАШЕВА: Там громадный институт Тарасевича.
В.СЕДЫХ: Сейчас?
Т.КУДАШЕВА: Да. Вот идешь когда по… Уже почти выходите на улицу Веснина, и он один из последних домов с левой стороны.
В.СЕДЫХ: Там где дом Нестерова? Серый дом. Его сейчас переделывают под издательство РАН. Вот этот дом или рядом?
Т.КУДАШЕВА: Этот. Но наш-то домик был во дворе.
В.СЕДЫХ: Я буквально сегодня и посмотрю.
Т.КУДАШЕВА: Маленький домик, двухэтажный. За большим домом. Я думаю, что его не сломали.
В.СЕДЫХ: 41, вы помните?
Т.КУДАШЕВА: Дом 41.
В.СЕДЫХ: И все-таки, как вы думаете, по вашим наблюдениям, отношение Ромена Роллана к Марии Павловне?
Т.КУДАШЕВА: Не знаю.
В.СЕДЫХ: Сложно, да?
Т.КУДАШЕВА: Да.
В.СЕДЫХ: Она все-таки действительно ему помогала.
Т.КУДАШЕВА: Она ему очень помогала, безусловно. И конечно, он, наверное, любил ее, я думаю. Но у Марии Павловны ведь характер трудный.
В.СЕДЫХ: В чем сложность ее характера?
Т.КУДАШЕВА: Во-первых, она очень эгоистична. Во-вторых, она очень какая-то увлекающаяся натура.
В.СЕДЫХ: Она сама о себе это говорила. И мужчинами увлекалась…
Т.КУДАШЕВА: И мужчинами. Сережа приходил: да мамуля влюбилась в какого-то пастора. Понимаете? Потом с Клоделем… Я не очень понимаю этих взаимоотношений.
В.СЕДЫХ: Когда он приезжал в Союз, я знаю, она сопровождала его здесь.
Т.КУДАШЕВА: Причем я письма эти видела Клоделя. Она меня как-то повела в сейф, на почте был сейф. Думаю, ну, здесь, наверное, комната какая-то большая, где хранятся. А она говорит: видите, в уголочке, там лежат вот эти письма, веревочкой перевязаны. Ну, что здесь за ценность такая? А вообще, знаете, Вольф Николаевич, у нее очень характер трудный.
В.СЕДЫХ: Я замечал сам.
Т.КУДАШЕВА: Она так ссорилась с Сережей. У Сережки тоже характер, так сказать… ну, он не даст спуску. И он очень с ней цапался. И когда я там была, мне было нелегко. Потому что я все время старалась как-то навести порядок, микроклимат создать, между секретарями и Марией Павловной. Она прямо кричала… вся такая взвинченная какая-то, она истеричная.
В.СЕДЫХ: Я ее помню все-таки после 60 лет, когда ей было, она была уже более уравновешенной. Мои даже интервью с ней, она говорила о том, что она взбалмошная была. Но несмотря на это, Роллан ее обвинял и так далее. Меня интересует, действительно, мать, она где-то в начале 30-х годов окончательно… поженились с Ролланом. Значит, она оставила практически подростка еще, Сережу? Он воспитывался у бабушки, по существу.
Т.КУДАШЕВА: Да. Причем… она ехала к нам, один из последних визитов сюда, в Москву. У нас здесь дневники… не дневники, рукописи «Очарованной души». А потом потребовали в Национальной библиотеке. Она все волновалась, как это будет. И она приехала сюда улаживать это дело. И мы проезжали мимо… я вам рассказывала, по-моему? Брянск, Смоленск…
В.СЕДЫХ: Нет, не рассказывали.
Т.КУДАШЕВА: В поезде мы едем, из Парижа сюда, я говорю: Марья Павловна, вот это места, где, видимо, Сережа погиб.
В.СЕДЫХ: Это было в каком году?
Т.КУДАШЕВА: Я не помню 70-е где-то. Она говорит: да-да. И пошла, в купе закрылась. Русский человек, понимаете, он не щадит себя. А она закрылась…
В.СЕДЫХ: Вам не удалось найти могилу?
Т.КУДАШЕВА: Нет. Могилы-то нету.
В.СЕДЫХ: У вас просто есть похоронка?
Т.КУДАШЕВА: Нет похоронки. Есть свидетели.
В.СЕДЫХ: Похоронка… 41-й год тяжелый. Вы были в Москве в то время?
Т.КУДАШЕВА: Нет. Мы были на Дальнем Востоке с ансамблем Моисеева. В книжках описано, как он погиб, где-то около Ельца. Страшное было, там ужасно было, в самом начале.
В.СЕДЫХ: Вообще, судя по всему, я проникся огромным уважением к Сергею Кудашеву. Такой, скажем так, сын князя, который остался в России, и погиб за Россию. Ваш муж был, по-моему, незаурядная личность.
Т.КУДАШЕВА: Да-да. И кудашевская линия, все вояки были. И Кутузов на Бородинском сражении, его предки, его прапрадед был награжден Кутузовым саблей, самим Кутузовым. И у Сергея эта военная жилка, она была.
В.СЕДЫХ: Я вот перевожу, но, может, после этого текста дадите свои замечания, когда прочтете? Вы мне подробно рассказывали, я благодарил за это, о происхождении Марии Павловны. Что внебрачная дочь полковника. Полковника фамилию вы не помните, да? Он был, вы говорили мне, крестил ее, крестным был конюх?
Т.КУДАШЕВА: Конюх, Михайлов. И она в паспорте урожденная Михайлова.
В.СЕДЫХ: А фамилия полковника? Она мне не говорила. Она вообще старалась об этом не рассказывать.
Т.КУДАШЕВА: Да, она не любила.
В.СЕДЫХ: Во всяком случае, фамилию полковника, если очень постараться, найти. А мама ее вернулась во Францию в каком году примерно?
Т.КУДАШЕВА: Я не помню. Я не знаю.
В.СЕДЫХ: Но вы ее знали?
Т.КУДАШЕВА: Вероятно, я ее видела в детстве, когда приходила девочкой еще на Сивцев Вражек туда. Но во взрослом возрасте я ее не видела.
В.СЕДЫХ: Что еще можно припомнить? Очень интересно, это человеческие воспоминания. Я все время возвращаюсь к Марии Павловне и Ромену Роллану, отношения какие-то, разговоры.
Т.КУДАШЕВА: Мария Павловна мне, например, говорила, что Роллан был нелегкий человек. Он часто несправедлив, она мне говорила.
В.СЕДЫХ: По отношению к Марии Павловне?
Т.КУДАШЕВА: Нет, вообще. Он был несправедлив часто.
В.СЕДЫХ: То есть ей тоже было нелегко с ним?
Т.КУДАШЕВА: Да.
В.СЕДЫХ: Муж уже пожилой человек, в общем, раздражительный, наверное. Понять можно, это сложные отношения. Она мне рассказывала, это тоже только по воспоминаниям, о ее увлечениях Вячеславом Ивановым, допустим, она говорила.
Т.КУДАШЕВА: С Вячеславом Ивановым — не знаю. С Весниным у нее было.
В.СЕДЫХ: Это с одним из архитекторов?
Т.КУДАШЕВА: Да. Не то он был влюблен в нее, не то она в него, не то оба, не знаю.
В.СЕДЫХ: Она говорила о том, что Вячеслав Иванов, но ничего между ними не было, он только читал ей свои стихи, он был намного старше тоже и так далее. Но главное, конечно, я буду дальше продолжать над этой темой работать, прямо скажу, меня очень заинтересовало. Особенно в новом свете. Сейчас же, понимаете, очень сложная стоит проблема всех этих великих западных интеллигентов, которые поддерживают Советский Союз. Кое-кто их обвиняет за это, что они Сталина… У меня личная точка зрения, что они народ поддерживали. А так Сталин символизировал тогда народ. Я теперь вижу из дневников, что Роллан не принимал правление Сталина, форму правления не принимал. Несмотря на это, кое-кто очень обвиняет и Роллана, и других знакомых… Арагона, которого я хорошо знал, и так далее. Поэтому над этой темой я буду работать. Мне каждое воспоминание очень ценно. Что еще можно вспомнить?
Т.КУДАШЕВА: Еще гулять мы ездили по округе, ходили…
В.СЕДЫХ: На даче Горького?
Т.КУДАШЕВА: Да. На машине.
В.СЕДЫХ: Вместе?
Т.КУДАШЕВА: Да. Марья Павловна, Роллан, Сережа, Крючков, секретарь Горького, его, по-моему, расстреляли, и я.
В.СЕДЫХ: А с Горьким у вас были разговоры?
Т.КУДАШЕВА: С Горьким очаровательные отношения были. Он такой интересный человек. Когда уходили после ужина, мы приставали: Алексей Максимович, расскажите что-нибудь. И как странно он рассказывал: вот бежит собака, и что-то такое там произошло. И почему это получается целый рассказ, понимаете. Ничего особенно, казалось бы. Ну чего, бежит собака, что-то такое. А у него это получалось как рассказ. И мы всегда: ну, еще, еще. У него была такая экономка, говорит: Алексей Максимович, вам пора спать, вы должны идти ложиться… А мы с Сергеем приставали: ну, расскажите, расскажите еще что-нибудь. И с ним это было очень интересно. И он был очень прост в обращении как-то.
В.СЕДЫХ: И в дневниках, которые вы прочитаете, московский дневник, там есть упоминание о встречах Роллана с Бухариным, который очень симпатизировал Роллану. Он говорил по-французски…
Т.КУДАШЕВА: Он был очень обаятельный человек.
В.СЕДЫХ: Его тоже помните?
Т.КУДАШЕВА: Я его помню. И мы с ним знакомились. Он приезжал. Очень мягкий какой-то…
В.СЕДЫХ: Вы прочтете, я цитирую, все время улыбчивый, смеялся, Горький, они обменивались тумаками шутя. Роллан наблюдали, и Роллана очень трогало именно чувство симпатии со стороны Бухарина к Роллану. Он говорит: я замечал.
Т.КУДАШЕВА: Он очень такой человек был, человек, от которого обаяние шло.
В.СЕДЫХ: Да. Сейчас мы восстанавливаем память Бухарина. И потом там есть упоминание, сложнее насчет Аросева. Вы сами помните Аросева, да?
Т.КУДАШЕВА: Аросева? Немножко помню, очень мало помню. Мне трудно говорить об Аросеве.
В.СЕДЫХ: К вам дочь его не обращалась?
Т.КУДАШЕВА: Нет. Никогда.
В.СЕДЫХ: Она мне как-то звонила. Года три назад.
Т.КУДАШЕВА: Нет. Я не знаю, я боюсь о нем говорить…
В.СЕДЫХ: Я вам скажу, тут просто есть такое в дневниках, я не цитирую, там у Роллана было впечатление, что он был каким-то таким, лебезил все время. Видимо, он себя неуверенно чувствовал, потому что над ним сгущались тучи, он уже чувствовал это.
Т.КУДАШЕВА: Может быть, да-да.
В.СЕДЫХ: И Роллану это не нравилось. Что вот такой он был немножко скользкий. Это трагедия просто человека, он чувствовал, что его вот-вот заберут. Вы знаете тоже, как трагично кончилось. Кто там еще упоминается? В общем, родственники теперь мне более-менее ясны, все ваши, Марии Павловны. Еще что-то из эпизодов, с Ролланом связанных? Вы его видели в 35-м тут часто, в Москве? И когда туда приезжали, в Париж?
Т.КУДАШЕВА: Я не приезжала.
В.СЕДЫХ: А, нет. А Сергей что рассказывал?
Т.КУДАШЕВА: Сергей, по-моему, такое наблюдение, может быть, я ошибаюсь, все-таки он себя не очень свободно с ним чувствовал, с Ролланом.
В.СЕДЫХ: Потому что Роллан просто испытывает чувство нежности, он считал его своим сыном.
Т.КУДАШЕВА: Да-да. А Сергей как-то немножко…
В.СЕДЫХ: Скованно чувствовал?
Т.КУДАШЕВА: Он же предложил ему усыновить его. Сережа не захотел.
В.СЕДЫХ: Усыновления не было?
Т.КУДАШЕВА: Нет.
В.СЕДЫХ: Он везде пишет: мой названный сын. Он очень хотел действительно детей, очень хотел иметь сына.
Т.КУДАШЕВА: Но Сергей категорически нет.
В.СЕДЫХ: А почему?
Т.КУДАШЕВА: Не знаю. Он хотел быть русским и все. Зачем? У него свой отец, он русский.
В.СЕДЫХ: Кстати, это важно.
Т.КУДАШЕВА: Другой, может быть, и бросился на это.
В.СЕДЫХ: Вы мне в прошлый раз говорили, что Сергей не чувствовал каких-то комплексов, что он сын князя, в университете, друзья к нему не относились…
Т.КУДАШЕВА: Сергея очень любили.
В.СЕДЫХ: Совершенно комплексов таких не было?
Т.КУДАШЕВА: У него не было.
В.СЕДЫХ: Но знали, что он был сыном князя? Друзья?
Т.КУДАШЕВА: Даже в журнале написано.
В.СЕДЫХ: В техникуме…
Т.КУДАШЕВА: Не знаю, может быть, где-то в душе он… Но он мне сказал, когда ушел в ополчение, что если мне придет повестка, ты немедленно меня вызволяй из ополчения. И я сделала действительно невероятные вещи, чуть ли за ним машину послали специальную, чтобы его из этого…
В.СЕДЫХ: А он ушел добровольно?
Т.КУДАШЕВА: Добровольно.
В.СЕДЫХ: Вызволять в каком смысле?
Т.КУДАШЕВА: Когда я получила повестку, я пошла в военкомат Краснопресненский и сказала: давайте его обратно, потому что я дала слово, что я сделаю…
В.СЕДЫХ: Обратно, чтобы из ополчения? Чтобы его направили в армию?
Т.КУДАШЕВА: Да. Но это уже срок прошел, несколько дней прошло, пока его… а потом он явился: вот, пожалуйста, я приехал. И он стал ждать повестку уже следующую.
В.СЕДЫХ: То есть его из ополчения освободили. А потом уже просто мобилизовали.
Т.КУДАШЕВА: Прислали повестку, его уже мобилизовали. Но поскольку его не было, я должна была сказать, что его нет, он в ополчении. Его нашли.
В.СЕДЫХ: И вы виделись с ним последний раз?
Т.КУДАШЕВА: Я уезжала с ансамблем Моисеева на Дальний Восток. И Сережа жил у моей мамы. И сказал, что если будет дом рушиться, тогда его разбудить, а до этого не будите. А я боялась ужасно бомбежек. И мы с ансамблем ночевали в метро, под залом Чайковского, на Маяковке. И спали прямо на рельсах. Потом утром мы приходили, были дежурные койки, и досыпали уже там. И Сережа ко мне пришел утром как-то и говорит, что его призывают, берут. Я говорю: ну, а я завтра уезжаю. И мы там под колоннами с ним простились.
В.СЕДЫХ: Наверное, это было… я представляю, в октябре?
Т.КУДАШЕВА: Нет, раньше. Это было лето.
В.СЕДЫХ: Август, может быть?
Т.КУДАШЕВА: Да.
В.СЕДЫХ: И так простились и все? Больше никаких следов?
Т.КУДАШЕВА: Были письма от Сережи. Несколько писем есть.
В.СЕДЫХ: Может быть, я тогда, если вы позволите, просто прочитаю? Если дальше будем работать над этой темой.
Т.КУДАШЕВА: Пожалуйста. Они такие личные.
В.СЕДЫХ: Я понимаю. Теперь очень важный вопрос. Я даже удивляюсь, что вы сами не пишете, честно вам скажу.
Т.КУДАШЕВА: Не пишу? Нет, я не могу.
В.СЕДЫХ: Волнует вас…
Т.КУДАШЕВА: Не то что волнует, а мне кажется, что я никогда не подыму такую тему.
В.СЕДЫХ: Не нужно глобально поднимать, а эпизоды какие-нибудь. Это я просто так, дружеский совет. Тем более вы сами ученый человек, доцент, хоть и в другой сфере.
Т.КУДАШЕВА: Я профессор.
В.СЕДЫХ: Да. Кстати, тут тогда я исправлю, я написал, что вы кандидат наук. Вы мне тогда подскажете, какие исправления. Это на русском еще будет публиковаться.
Т.КУДАШЕВА: Это на русском?
В.СЕДЫХ: Да.
Т.КУДАШЕВА: Потому что французский…
В.СЕДЫХ: Французский я туда послал вариант. В первый еще цитаты из московского дневника, тогда еще написал. Его, наверное, там задержали, потому что там называется по-другому, «Женщина необычной судьбы»… к женскому дню, наверное, приурочено, если будет опубликовано. Но будет, конечно. А это я просто чем дальше, тем больше думаю. Особенно анализ, лишний раз перечитал «Очарованные души»… там все-таки очень много аналогий… В нынешнем свете прочитаешь, Роллан очень серьезно размышлял над всеми делами, даже в этом своем… Поэтому еще что-то…
Т.КУДАШЕВА: Неинтересно никому?
В.СЕДЫХ: Нет, интересно.
Т.КУДАШЕВА: Марья Павловна сказала мне… Екатерина Васильевна приезжала тоже к Горькому как-то. И Юлия Львовна, там все.
В.СЕДЫХ: А кто это, Юлия Львовна?
Т.КУДАШЕВА: Юлия Львовна — дочка Тарасевича. И Екатерина Васильевна разговаривала с Ролланом. И потом мне как-то Мария Павловна сказала, ей Роллан сказал: а ты знаешь, Екатерина Васильевна тебя не любит. Она действительно не любила Марию Павловну. Но она никогда, интеллигентный, культурный человек, они никогда не ссорились. Но…
В.СЕДЫХ: Она не была против замужества Марии Павловны?
Т.КУДАШЕВА: Это я не знаю.
В.СЕДЫХ: Конечно, все-таки еще в те… он женился в 14-м году, кажется, Сергей Александрович, на Марье Павловне? Раз в 17-м году родился Сергей… в начале войны, может быть. Я могу представить, что, в общем, неизвестно, за кого выходил Сергей, незаконнорожденная, полуфранцуженка. Возможно, мать был против. Не очень любила, я могу себе представить.
Т.КУДАШЕВА: Да. Она тебя не любила, — он ей сказал. Или не любит, вот так.
В.СЕДЫХ: Проговаривалась.
Т.КУДАШЕВА: Не проговаривалась, она просто, наверное, сказала свое мнение о Марье Павловне.
В.СЕДЫХ: Кто еще у нас? А вот Тарасевичи? Где кого можно найти из потомков? Не знаете?
Т.КУДАШЕВА: Кирилла сыновья живы.
В.СЕДЫХ: Кирилл это кто?
Т.КУДАШЕВА: Кирилл это сын Тарасевича.
В.СЕДЫХ: Сам Тарасевич умер нормальной смертью, да? Лев Николаевич?
Т.КУДАШЕВА: Да.
В.СЕДЫХ: Его тоже не трогали, ничего?
Т.КУДАШЕВА: Нет. Кирилл тоже умер, Юлия Львовна тоже умерла.
В.СЕДЫХ: Это его сын и дочь?
Т.КУДАШЕВА: Да. Сын, дочь, второй сын.
В.СЕДЫХ: Внуки остались?
Т.КУДАШЕВА: Внуки остались. Левка, Саша…
В.СЕДЫХ: Контактов у вас нет?
Т.КУДАШЕВА: Нет.
В.СЕДЫХ: Они не там живут?
Т.КУДАШЕВА: Нет, не там. Один скрипач в Большом театре.
В.СЕДЫХ: Тарасевич фамилия его?
Т.КУДАШЕВА: Тарасевич, да. Потом младший, Андрей, по-моему, он работал чуть ли не в Музее Ленина, архивариус, что-то… А Левка вообще такой немножко шалавый парень был, и врач, и музыкант, вообще такой делец. А потом Аня, Ната, но мы с ними контакт не поддерживаем. Наталья и Анна, дочери Саши, второго сына. Они очень по-свински поступили с квартирой, с вещами. Мы с ними контакт не поддерживаем.
В.СЕДЫХ: У вас остались несколько писем Сергея Кудашева?
Т.КУДАШЕВА: Да.
В.СЕДЫХ: И еще какие-то, может быть, есть…
Т.КУДАШЕВА: Если Марии Павловны письмо или два.
В.СЕДЫХ: Может быть, вы мне его тоже тогда покажете? Прочтете, не спеша.
Т.КУДАШЕВА: Копии сниму.
В.СЕДЫХ: Она сколько раз была в Москве?
Т.КУДАШЕВА: Раза три-четыре.
В.СЕДЫХ: Всегда у вас останавливалась?
Т.КУДАШЕВА: Да. Ее в советскую «Россию» поселили. Потом в «Пекин» поселили. Но она жила у меня.
В.СЕДЫХ: Когда она в последний раз была, я забыл, в 81-м, что ли?
Т.КУДАШЕВА: Она у меня была.
В.СЕДЫХ: Она мне и дала ваш телефон. Я говорю: вы в гостинице? Она говорит: нет, я у своей невестки. Слава богу, я ей благодарен, что я вышел на вас. А что, вы так думаете, сейчас, когда я поеду во Францию, я был в ноябре последний раз в этом году… если поехать в Везле… вы не знаете, у вас никаких связей нету? С музейным домом?
Т.КУДАШЕВА: Я не знаю, может быть, сейчас что-нибудь сделали. Тогда был разгром.
В.СЕДЫХ: Дом кому сейчас принадлежит?
Т.КУДАШЕВА: Принадлежит, по-моему, Везле.
В.СЕДЫХ: Муниципалитету?
Т.КУДАШЕВА: Да.
В.СЕДЫХ: А квартира на Новом Парнасе?
Т.КУДАШЕВА: Квартира не знаю. Когда я была, хоронила ее, она была опечатана. Я жила в гостинице рядом.
В.СЕДЫХ: Все документы, наверное, забрал Национальный архив, библиотека…
Т.КУДАШЕВА: Конечно.
В.СЕДЫХ: …кое-что она мне тогда не передала…
Т.КУДАШЕВА: Когда Серафима Сергеевна приезжала к ней последний раз, с Погосовой, они ей помогали.
В.СЕДЫХ: Серафима Сергеевна?
Т.КУДАШЕВА: Зимина. Она была заведующая архивом. И она отложила там специально несколько пакетов, которые не брали по весу в самолет. И она взяла с нее слово, что она через посольство это передаст. И был посольский работник у меня несколько раз, она ничего не отдала.
В.СЕДЫХ: Хорошо. Спасибо вам большое.